Сегодняшние события на Украине фактически разделили страну на два лагеря. Особенно это видно по так называемой творческой интеллигенции. Одни собирают гуманитарную помощь детям Новороссии, другие поют перед карателями. При этом и те, и другие считают себя патриотами. Впрочем, не стоит удивляться.
С деятелями культуры всегда так. Например, сто лет назад, весной 1915 года, когда Россия уже активно участвовала в Первой мировой войне, многие гении Серебряного века - поэты, писатели, художники, музыканты - категорически не хотели умирать за Родину.
В 1914 году, когда началась Первая мировая война, молодой поэт хотел было рвануть на фронт добровольцем, но, когда пошли похоронки, когда переговорил с приятелями, приехавшими в отпуск с передовой, пыл исчез. Вспомнил про сломанную в детстве ногу. Для начала по этой причине удалось откосить от призыва, а позже, в 1916 году, когда армия все больше нуждалась в пополнении и на зажившую ногу уже не обращали внимания, Пастернак стремительно покинул Москву и отправился на Урал, под Александровск. Там находился военный завод, куда, как говорили в моей молодости, он «устроился в ящик». Пастернак получил отсрочку от армии, заняв место помощника по деловой переписке и торгово-финансовой отчетности в конторе управляющего Всеволодо-Вильвенскими химическими предприятиями. Понятно, что юноша из художественно-музыкальной семьи, учившийся философии в Марбурге, ничего не понимал в финансовой отчетности, но не погибать же в окопах из-за этого.
Операция «Преемник»
По схожей схеме пошел и другой великий поэт - Владимир Маяковский. В первые дни войны уже известный сочинитель тоже собирался идти на фронт добровольцем. Но, по словам Маяковского, его не взяли из-за нехорошего прошлого. Причиной стала отсидка в Бутырской тюрьме за распространение антиправительственных листовок. Позже, когда Маяковского все же призвали, он категорически расхотел проливать кровь за Отечество. Здоровенный парень, он обладал чудовищной силой - гнул подковы и кочерги, но маниакально боялся грязи. Вот что Владимир Владимирович пишет в «Автобиографии»: «Забрили. Теперь идти на фронт не хочу. Притворился чертежником. Ночью учусь у какого-то инженера чертить авто».
Как писал Виктор Шкловский, известный литературовед и, кстати, сослуживец Маяковского: «Горький через знакомых устроил Маяковского в автомобильную роту чертежником. Володю спрятали от войны». Чертить Маяковский умел. Он был хорошим художником, учился в Училище живописи, зодчества и ваяния.
Авторота была не простая, а императорская, располагалась в центре Петрограда. Там стояли машины государя и высших сановников. Служба была халявная. Маяковский постоянно ходил в увольнение по ресторанам и литературным вечеринкам. Однажды даже угнал покататься лимузин Николая II. Вместо карцера поэт получил отпуск. К нему был очень расположен начальник петроградской автошколы - генерал-майор Петр Секретев. Позже он даже представил Маяковского к серебряной медали «За усердие». Секретев был выдающимся организатором, основателем военно-автомобильных и бронетанковых войск в России. После Февральской революции Маяковский лично его арестовал, и тот отправился в Петропавловскую крепость. Генерал чудом избежал расстрела, бежал, потом налаживал военно-автомобильное дело во Франции. А товарищ Маяковский после ареста генерала возглавил автошколу.
Как писал Виктор Шкловский, известный литературовед и, кстати, сослуживец Маяковского: «Горький через знакомых устроил Маяковского в автомобильную роту чертежником. Володю спрятали от войны». Чертить Маяковский умел. Он был хорошим художником, учился в Училище живописи, зодчества и ваяния.
Авторота была не простая, а императорская, располагалась в центре Петрограда. Там стояли машины государя и высших сановников. Служба была халявная. Маяковский постоянно ходил в увольнение по ресторанам и литературным вечеринкам. Однажды даже угнал покататься лимузин Николая II. Вместо карцера поэт получил отпуск. К нему был очень расположен начальник петроградской автошколы - генерал-майор Петр Секретев. Позже он даже представил Маяковского к серебряной медали «За усердие». Секретев был выдающимся организатором, основателем военно-автомобильных и бронетанковых войск в России. После Февральской революции Маяковский лично его арестовал, и тот отправился в Петропавловскую крепость. Генерал чудом избежал расстрела, бежал, потом налаживал военно-автомобильное дело во Франции. А товарищ Маяковский после ареста генерала возглавил автошколу.
Владимир МАЯКОВСКИЙ проходил альтернативную службу в императорском гараже, а фотографию в бутафорской форме он сделал в ателье
Тонкая натура
Сергей Есенин тоже не хотел погибать почем зря, но в январе 1916 года его все же призвали. Через знакомых, а у него уже были обширнейшие связи, в том числе и при дворе, он добился назначения медбратом в царскосельский лазарет, который находился под патронажем императрицы Александры Федоровны. Там же Есенин был представлен императорской семье. Читал стихи императрице и ее дочерям. Вдохновленный знакомством поэт пишет сборник патриотических стихов и посвящает его Александре Федоровне. Но это не спасает. 27 апреля санитар Царскосельского военно-санитарного поезда № 143 Сергей Есенин отправляется в сторону фронта.
В обязанности санитара входило: поддержание чистоты и порядка в вагонах, переноска тяжелораненых и больных, погрузка и выгрузка имущества, получение продуктов, раздача пищи и многое другое. Но и кратковременного пребывания на фронте, даже не на фронте, а рядом, Есенину хватило. Второй раз он уже не поехал. Физически крепкий крестьянский парень не выдержал и попросился даже с санитарской работы. Влиятельные почитатели «нажали», и Есенину был выписан увольнительный билет в Рязань сроком на 15 дней, отдохнуть от переживаний.
30 июня поэт вернулся в Царское Село, в Федоровский городок, где продолжил службу. Его пристроили в канцелярию поезда. Понятно, что перебирать бумажки спокойней, чем перевязывать раненых на передовой. К тому же начальник поезда, полковник Ломан, тоже почитатель поэта, привлекал его к выступлениям на концертах для раненых в лазаретах и в Трапезной палате Федоровского городка.
Известен и последний документ, связанный с военной службой Сергея Есенина. Это аттестат, выданный ему 20 марта 1917 года. В нем, в частности, говорится, что «...возложенные на него обязанности... исполнялись им честно и добросовестно».
В обязанности санитара входило: поддержание чистоты и порядка в вагонах, переноска тяжелораненых и больных, погрузка и выгрузка имущества, получение продуктов, раздача пищи и многое другое. Но и кратковременного пребывания на фронте, даже не на фронте, а рядом, Есенину хватило. Второй раз он уже не поехал. Физически крепкий крестьянский парень не выдержал и попросился даже с санитарской работы. Влиятельные почитатели «нажали», и Есенину был выписан увольнительный билет в Рязань сроком на 15 дней, отдохнуть от переживаний.
30 июня поэт вернулся в Царское Село, в Федоровский городок, где продолжил службу. Его пристроили в канцелярию поезда. Понятно, что перебирать бумажки спокойней, чем перевязывать раненых на передовой. К тому же начальник поезда, полковник Ломан, тоже почитатель поэта, привлекал его к выступлениям на концертах для раненых в лазаретах и в Трапезной палате Федоровского городка.
Известен и последний документ, связанный с военной службой Сергея Есенина. Это аттестат, выданный ему 20 марта 1917 года. В нем, в частности, говорится, что «...возложенные на него обязанности... исполнялись им честно и добросовестно».
Санитар Сергей ЕСЕНИН (на первом плане) терял сознание при виде раненых, поэтому предпочитал отсиживаться в канцелярии
Косоглазый герой
Совершенно не берусь осуждать прекрасных, а иногда и действительно великих деятелей культуры. Кто знает, как повел бы себя каждый из нас в суровое военное время. Но интересно другое: тут играла роль не личная трусость, а во многом атмосфера, сложившаяся в российском обществе в те годы. Царя откровенно ненавидели, более того, в обществе считалось позорным выражать какие-либо патриотические чувства. И некоторые стихи, написанные на патриотические темы, яростно осуждались. Тому же Есенину устроили настоящую травлю за посвящение книги стихов императрице! Его книжку прилюдно рвали на литературных вечерах, ему отказывали в общении.
Но были и деятели культуры, которые открыто наплевали на богему и общественное мнение и пошли защищать Родину. Это в первую очередь Николай Гумилев.
Николай Степанович был признан негодным к службе. У него были болезнь глаз, косоглазие и хромота, хилое, в отличие от здоровяков Есенина и Маяковского, телосложение. Но он упорно проходил медкомиссию раз за разом. Выучился стрелять с левой руки, целясь здоровым глазом. За свои деньги прошел курс верховой езды. Потом ходили даже слухи, что он давал взятку тогдашним военкомам. В итоге поэт героически служил в уланах, потом в гусарах, получил к 1917 году офицерское звание, был награжден двумя Георгиевскими крестами и орденом Святого Станислава III степени с мечами и бантом. Гумилев был ранен, болел воспалением легких, его комиссовали, но он настоял на возвращении в строй.
Героизм не пошел ему впрок. В 1921 году его расстреляли как бывшего белого офицера и «заговорщика».
Но были и деятели культуры, которые открыто наплевали на богему и общественное мнение и пошли защищать Родину. Это в первую очередь Николай Гумилев.
Николай Степанович был признан негодным к службе. У него были болезнь глаз, косоглазие и хромота, хилое, в отличие от здоровяков Есенина и Маяковского, телосложение. Но он упорно проходил медкомиссию раз за разом. Выучился стрелять с левой руки, целясь здоровым глазом. За свои деньги прошел курс верховой езды. Потом ходили даже слухи, что он давал взятку тогдашним военкомам. В итоге поэт героически служил в уланах, потом в гусарах, получил к 1917 году офицерское звание, был награжден двумя Георгиевскими крестами и орденом Святого Станислава III степени с мечами и бантом. Гумилев был ранен, болел воспалением легких, его комиссовали, но он настоял на возвращении в строй.
Героизм не пошел ему впрок. В 1921 году его расстреляли как бывшего белого офицера и «заговорщика».
Разведчик, боевой офицер Николай ГУМИЛЁВ с женой Анной АХМАТОВОЙ и сыном Львом
Рядовой писатель
Александру Блоку было уже 36 лет, когда ему пришла повестка. Первый поэт России, по всеобщему признанию, рафинированный интеллигент еще в дореволюционном понимании этого слова. Конечно, его страшат ужасы войны, он боится быть убитым и есть из одного котла с солдатами, грязи и крови фронта. Но после долгих колебаний и преодоления воплей литературной богемы Блок решил служить. «Писатель должен идти в рядовые», - заявил он своему другу Вильгельму Зоргенфрею. Даже Гумилев был поражен: «Посылать Блока в армию все равно что жарить соловьев».
Современница Блока - поэтесса Арсеньева-Букштейн вспоминает те дни:
«...Он сказал, что не пишет стихов, потому что война и писать не хочется, что нужно быть на фронте и что он собирается ехать туда. Он говорил, что это долг каждого и что в тяжелое время нужно быть не только поэтом, но и гражданином. Судьба России важнее всех судеб поэзии».
Блока зачислили табельщиком в 13-ю инженерно-строительную дружину Союза земств и городов. Это что-то вроде военно-строительных войск, созданных на совместные государственные и частные деньги. Его позиция - в нескольких километрах от линии фронта в Белоруссии. Он пишет: «Мы строим очень длинную позицию в несколько верст длины, несколько линий, одновременно роем новые окопы, чиним старые, заколачиваем колья, натягиваем проволоку, расчищаем обстрел, ведем ходы сообщения...»
Современница Блока - поэтесса Арсеньева-Букштейн вспоминает те дни:
«...Он сказал, что не пишет стихов, потому что война и писать не хочется, что нужно быть на фронте и что он собирается ехать туда. Он говорил, что это долг каждого и что в тяжелое время нужно быть не только поэтом, но и гражданином. Судьба России важнее всех судеб поэзии».
Блока зачислили табельщиком в 13-ю инженерно-строительную дружину Союза земств и городов. Это что-то вроде военно-строительных войск, созданных на совместные государственные и частные деньги. Его позиция - в нескольких километрах от линии фронта в Белоруссии. Он пишет: «Мы строим очень длинную позицию в несколько верст длины, несколько линий, одновременно роем новые окопы, чиним старые, заколачиваем колья, натягиваем проволоку, расчищаем обстрел, ведем ходы сообщения...»
Александр БЛОК командовал военными строителями - бывшими каторжниками и плохо понимавшими русский язык азиатами
Там работали мобилизованные со всей России туркмены, узбеки, башкиры, отпущенные каторжники с Сахалина. Поэт исполнял обязанности заведующего партией, под его началом - две тысячи человек. Представьте себе автора «Незнакомки», командующего узбеками и каторжанами! Приходится полдня сидеть в седле, объезжая все точки под артиллерийским огнем, а полдня сидеть за табелями и отчетами. Укрепления строились тщательно. Даже через много лет, во время Великой Отечественной войны, «блоковские» окопы и пулеметные гнезда очень помогли Красной Армии. Блок прослужил семь месяцев, до Февральской революции, когда начался развал армии, и был отозван в Петроград, где через несколько лет умер от болезней и скудного питания.
Комментариев нет:
Отправить комментарий